Хронология
Алексей Романов: «Мои песни — это город пятиэтажек»
Виталий Андрианов, 12.05.2006
Хотя в зале Музыкального театра на концерте группы «Воскресение» и можно было увидеть свободные места, но приезд этого легендарного коллектива был ожидаем, да еще как! «Я ждал этого момента 20 лет!» — кричал, протискиваясь сквозь строй желающих получить автографы поклонников, немолодой уже мужчина. «А я ждал 25 лет!» — вторил ему другой. А музыканты уже собирались на выступление в бар «Гараж», где даже у стойки не было свободных мест. Однако Алексей Романов, автор известных и, похоже, бессмертных хитов, уделил несколько минут корреспонденту «НВ» и ответил на несколько вопросов.
Понятые мгновения
«НВ»: Как вы сами заметили и отметили, якутская публика хоть и по северному сдержанна, но встретила вас очень тепло, и концерт прошел на одном дыхании. А с какими вообще ожиданиями и, может быть, целями вы выходите на сцену?
А.Р.: Я каждый раз ничего не знаю наперед. Даже если бы я собирался что-нибудь об этом подумать, у меня до последнего момента времени нет вообще. Много внимания требует само выступление, по большей части технические моменты, настройка аппаратуры и так далее. Я перед концертом всегда очень сосредоточен на конкретных задачах — настроиться, не забыть слова, хорошо сыграть, и о таких абстрактных категориях, как «ожидания», времени задуматься нет.
«НВ»: Но что вас вот уже более четверти века заставляет все-таки выходить на сцену?
А.Р.: Сейчас уже, наверное, просто привычка. Музыка стала частью жизни, какой-то естественной потребностью, ну и, кроме того, работой. Конечно, когда все это только начиналось и мы были молодыми, то хотелось удовлетворить какие-то амбиции, удивить кого-то, но сейчас отношение к сцене абсолютно спокойное.
«НВ»: Один мудрый японец сказал, что вся жизнь состоит из мгновений, и стоит только понять и ощутить хотя бы одно из них, как надобность куда-то бежать и чего-то искать отпадает. Те ваши песни, которым уже столько лет, но они продолжают звучать, это и есть такие понятые мгновения?
А.Р.: Да, японцы, конечно, люди мудрые. Но на самом деле песни эти очень просты, и там все лежит на поверхности, так что какой-то особенной глубины и простора для философских интерпретаций в общем-то нет. Кроме того, хотя текст и аккорды остаются прежними, но песни ведь все равно со временем меняются, как и мы сами. Это только на первый взгляд они остаются неизменными, может быть, как раз из-за простоты. Но мы их играем сегодня совсем не так, как тогда, когда они были написаны.
«НВ»: Памятуя ваше первое, архитектурное образование, такой вопрос: как, по вашему мнению, выглядели бы ваши песни, если их представить не в музыкальной форме, а архитектурной? Что это был бы за дом или даже город?
А.Р.: Да пятиэтажки это были бы обыкновенные!
«НВ»: Как, вот прямо-таки и целый город стандартных типовых пятиэтажных коробок?
А.Р.: Ну, если подумать… Во-первых, во всем городе прослеживалась бы лаконичность формы, то есть дома без всяких там балкончиков и колонн. Это были бы дома предназначенные для того, чтобы в них жили люди, удобные дома. Ну и, конечно, никаких выпуклых или «неправильных» архитектурных форм — четкие прямые линии. Обычные дома, которые всех нас окружают с детства.
Банде фонограмма не нужна
«НВ»: Вам наверняка приходилось в разное время выступать в абсолютно разных условиях, существует для вас какой-то минимум аппаратуры, ее качества, после которого концерт просто не имеет смысла и вы отказываетесь от выступления?
А.Р.: Вообще-то, наверное, нет. Хотя играть действительно приходилось в разных условиях, и порой аппаратура была такая, что лучше бы ее вообще не было. Помню, привезли нас в какое-то военное училище выступать перед курсантами, только что пришедшими с лекций. А на сцене — только два микрофона, причем издающих такие звуки, что проще вообще без них. А как-то играем мы концерт с электрогитарами и прочим, и вдруг все электричество отключается и последние куплеты мы просто докрикиваем под одни барабаны. Но, так или иначе, мы тот концерт все-таки доиграли. Бывают разные условия, но случаев, чтобы мы отказывались от выступления из-за аппаратуры, я не припомню. Другое дело, что иногда просто невозможно играть, но сейчас такое уже практически не встречается.
«НВ»: А есть какой-то предел мечтаний, предположительный идеал аппаратуры?
А.Р.: Ну, здесь мечтать можно бесконечно, даже и не знаю, что сказать. В принципе, мне в общем-то достаточно того, что есть, когда-то о таком и мечталось. А если гнаться за всеми новинками, за всей доступной мощью, то гонка может быть бесконечной.
«НВ»: Тут в Интернете проскальзывала информация, что вы порой используете на концертах фонограмму, это так?
А.Р.: Полная чушь, никогда мы под фонограмму не играли. Наверное, те, кто это говорит, имеет ввиду секвенсер, еще какие-то редкие вставочки по звуку, которые мы используем. Но только это и все, остальное всегда вживую.
«НВ»: Ну а секвенсер и прочее, наверное, оттого используете, что нет смысла ради каких-то редких моментов брать в группу дополнительных людей, и даже Андрей Сапунов играет сразу на двух инструментах?
А.Р.: Брать нового человека в группу сложно, потому что он должен быть членом банды. Мы ведь не просто рабочий коллектив, а именно банда. Совместное музицирование, умение играть на инструменте — этого еще недостаточно, чтобы стать членом группы «Воскресение», тут нечто большее.
«НВ»: Вы, можно сказать, стояли у истоков российского рока. И тогда, и сейчас не утихают споры о том, что такое «рок» и что такое «попса» и что лучше. Вот как вы ко всему этому относитесь?
А.Р.: Как отношусь? Хм, мне вспоминается интересный случай, который произошел где-то в России, после одного из концертов «Аквариума». В завершении послеконцертной пресс-конференции поднимается журналист и спрашивает у Гребенщикова: «Борис Борисович, а все-таки инопланетяне есть?» А Гребенщиков так расслабленно возводит глаза кверху, затягивается сигареткой и говорит: «А не колышет». (В оригинале использовалось менее корректное и более емкое слово — прим. авт.) Вот так я и отношусь к этим спорам.