Сначала кончается Богородская. Потом кончается вся остальная.

...........
Вообще, по поводу англицизмов и русского новояза гениальный Андрей Кнышев лет 8 назад написал опус В ЭФИРЕ НЬЮЗОСТИ .

Давно спросиь хотел - Рио и Фред - это два разных человека или просто один и тот же заходит под разными никами из дома и с работы?

Давно спросить хотел - Рио и Фред - это два разных человека или просто один и тот же заходит под разными никами из дома и с работы?

А кто их разберёт

Что касаетя языка, то меня бесят такие слова, как например "блокбастер" и "марчендайзер". Более спокойно, но без любви отношусь ко всяким там "дилерам", "дистрибьюторам" и прочему "эксклюзиву". Есть слова, которые и вовсе не напрягают, тот же самый "форвард", "тайм" или "период". А некоторые слова уже вроде как исконно русские стали, скажем "газета" или "телевизор" .

Вообще, по поводу англицизмов и русского новояза гениальный Андрей Кнышев лет 8 назад написал опус В ЭФИРЕ НЬЮЗОСТИ .

Давно спросить хотел - Рио и Фред - это два разных человека или просто один и тот же заходит под разными никами из дома и с работы?

Я тоже раньше хотел спросить, как хвамилия змиий-горрилкина-приколиста из Питера с гхоловами СВГ,АЦЦ и Маркони.
Потом понял - это Мритьюшка Лока так изысканно себе (а так же всеми иными) любимой комплименты самой себе заслужОнные от себя отвешивает.

Ну догадался и догадался, зачем всем-то рассказывать? 

Дык.. Разве ж я всем? Себе, тебе да Змию энтому Горючему.
Может Лиля подслушала,так она ж своя,чужим поди не скажет?
Или чо..?

Я тоже раньше хотел спросить, как хвамилия змиий-горрилкина-приколиста из Питера с гхоловами СВГ,АЦЦ и Маркони.
Потом понял - это Мритьюшка Лока ак изысканно себе (а так же всеми иными) любимой комплименты самой себе заслужОнные от себя отвешивает.
Успокоился и спрашивать не стал.
Толи устал , толи умным стал?

Прекрасно мы обходимся и без Богородской. Дофига лучших водок. и они не кончаются

                                1798 год
                                    ОБИДЫ НЕ ЧИИТЬ

    Рядовой Семипалатинского гарнизонного гвардейского полка Сибирской дивизии Фома Савельев, сын Мингалёв, определён инвалидом и отпущен от службы. Бывший государ-ственный крестьянин ещё в 1760 году был отправлен в рекруты и прослужил 38 лет. Ему вручили «пашпорт»,где записано все. «..Грамоте неумён. Холост. Лицо смугло, волосы серы. Ростом 2 аршина 3 вершка?Обиды не чинить. По миру не ходить. Кормить общиной. По смерти похоронить с почестями».
    С уважением везут Фому от деревни к деревне все ближе к левобережным местам. Хлебосольно угощают. Не часто встретишь 70-летнего старика в мундире солдата. В деревне Верхние Чемы упросил крестьян дать возможность пешочком до родной деревни прошагать, почувствовать стопами мяготу земли, подслеповатыми глазами узреть то, что в молодости волновало красотой.
    Виднеется на пригорке деревня Малое Кривощёково. Думы петляются, резвятся, исчезают в разлёте. Томлёное сердце проснулось, всколыхнуло память сорокалетней давности. Не замечает солдат, как росится дождь и мокнет его полуизношенная форма. Вспомнил проводы, жену Елену, в девичестве Суслину, дружков.
Поди все померли?И тут с головы до ног облила солдата грязью пролетевшая пара. Бросил солдат недоумённый взгляд на удаляющуюся телегу и весёлого возницу, покачал головой.
      Подумал спуститься к берегу Оби, обмыть и почистить форму да решил: к младшему брату иду, и такому будет рад.
      Отыскал глазами на придорожной обочине бугорок, сел прямо в грязь. Обида прижала старое сердце солдата. Сидит размышляет. Вспоминает, как молодым солдатом трижды бит батогами, а обиды не чувствовал. Глянул на черную пролетающую тучку, приподнял-ся. Видит, из деревни одна, вторая, третья? подводы едут, лошади рысью бегут. Солдат всегда солдат. Подтянул ремень, поправил мокрый мундир. Подводы остановились. Муждики поскакали с телег, окружили Фому Савельича.
    -Откуда будешь, солдат?
    -Тутошний я. Фома, сын Мингалёва..
    -Братцы! Мало, что солдата обидел и ещё похвалился жене. Он нашего земляка облил грязью. Поехали, пока не остыли! Миром судить дурака!
    Подхватили солдата, усадили на подводу и к сборной избе. Привели связанного Кривошапкина. Он ращал глазами, кривил в презрительной гримасе лицо, а руки дрожали, словно листья осины.
    -Сергунчик, подтверждаешь миру, что ты обидел солдата?- спросил стороста деревни.
    -Какая тут обида? Не я придумал дождь.- ответил Кривошапкин.
    -Ты смеешь издеваться над миром?- крикнули из толпы.
    -Вот придумали! Человек он чина нижнего. Пойдёт в Обь, окунётся ? и одежонка чистая. Вспомните, батюшка нам говорил: даже Христос позволял себя поносить и истязать,- усмехнулся Кривошапкин уголком морщинистого рта.
    -Хватит его дурной лепет слушать,- громко крикнул Иван Половников.- Не унаследовал он от отца Григория ни гордой осанки, ни здравого ума. Давайте его поистязаем, а потом востребуем солдата одеть в новый кафтан, мундир постирать и устроить в своём доме встречу с земляком Фомой.
      Мужики, не дожидаясь, пока староста спросит согласия остальных, начали тузить Кривошапкина.
     
      Чарки наполнялись и опорожнялись. Хозяин, охая, с ненавистью поглядывал на земляков. А хозяйка, в девичестве Суслина, угощая лакомыми кусочками солдата, подела к нему. Смерили они друг друга взглядом.
    -Постарела я, Фома?
    -Постарела, Елька. Не виню, что не дождалась. Кому под силу сорок лет ждать? Солдату! Но экий болван у тебя второй муж.



                                                      1919 год
                                                      КТО ТЫ?

  В феврале 1919 года крестьяне Бугринской волости провожали военнопленных домой. Из села Бугры 50 человек. Это были мадьяры, поляки, итальянцы, австрийцы и русские.
    Русский военнопленный Фуштор Николай прожил более года у крестьянина Степана Рожкова. Войтович Иван работал на пивном заводе. Рошенюк Петр жил у вдовы Евдокии Чайгорской. Гостюк Григорий у Матрены Шевелевой..
    Провожали военнопленных и крестьяне д. Нижние Чемы- 14 человек, д. Верхние Чемы- 8, д. Вертково- 10?
    Голова Бугринского волостного управления Василий Яковлевич Яров велел волостному сторожу Григорию Чернову выдать военнопленным необходимые вещи и обувь. Но тот не проявлл прыти к выполнению приказа.
    -Пошто медлишь, Григорий Иванович?
    -Так обчество возражает. Домохозяева возле амбару приговор приняли?
    -Опять за самодурство! Есть высочайший приказ. Его надо выполнять.
  В сторонке от амбара кругом стояли военнопленные. У многих золотистые головы покрыл снег, на ногах рваные лапти, подвязанные веревками.
  Крестьяне и крестьянки плотными рядами загораживали амбарную дверь.
  Председатель управы снял шапку, поклонился.
  -В чем причина вашей базулы? Они есть наши военнпленные и мы должны их  спровадить домой не чахоточными. Мы должны их одеть, обуть- дать хлеба и сала на дорогу. От нашей доброты мы хуже жить не будем.
  -Всё это так,- проговорил Ефим Андреев.- Мы с тобой, Василий Яковлевич, о доброте нашей не расходимся. Только тут дело не в баловстве и не в своевольничестве, а сурьёзное дело. Потому как посмотри, сколько нас, мужиков, на германском фронте воевало? Я. Вот мой сосед Василий Шмаков, рядом с ним Максим Шевелев. Вон Парфен Сташкевич?
Это я к тому, что мы вернулись с фронта инвалидами. А сколько наших землков на чужбине землицей засыпаны? А вон стоит военнопленный Сергей Пермяков. Мы воевали, а он сдался в плен к немцам, а потом попал в плен к нам. Кто он?! У меня жил Александр Самсонов. Ни один вечер мы с ним проговорили. И знаете, граждане и гражданки, нет в нем этого стержня- русского государственного стержня. В одном из боёв с немцами он бросил ружьё и поднял руки. А потом вместе с немцами да мадьярами стрелял в русских.
  -Так что ж Александр голый пойдёт домой?- спросил голова.
  -А ты не думаешь, Василий Яковлевич, что его девица ждет с Георгиевским крестом? Наш приговор такой: одеть, обувью и провиантом снабдить всех иноземных военнопленных. А русских, по мере того, как каждый на колени упадет и прощения попросит. И заверит нас, что дети его за Россию живота не пожалеют.
  -Ну хоть шинельки им выдайте, пока они с духом собираются?- спросил Яров.
  -Нет!- разом вскрикнул собор.
  Иноземным лицам раздали вещи. Но они не расходились. Они стояли и смотрели, как один за другим военнопленные русские снимали косоворотки, оставаясь голыми, падали на колени пред сотенной толпой, целовали нагрудный крест и кланялись, что они и дети их, и внуки верой и правдой будут служить России.

Ты передёргиваешь. Для меня людьми являются все люди, но более всего
меня интересуют люди моего ближнего круга - те, с кем я ощущаю
родственную и этническую связь. Я просто более терпим к лицемерию,
в результате которого страдают далёкие от меня негры, чем к лицемерию,
в результате которого страдаю я и мой ближний круг...

..............
А вот для тебя русские не являются белыми людьми. Ты согласен быть
в тойле, говоришь типа, что надо потерпеть лет двести, перетоптаться,
а там посмотреть.
................

..........
Причём, ладно бы ты сам клал себя на некий жертвенный алтарь, а других бы
оставил в покое. Ты хочешь, чтоб вся страна вернулась в клетку. И те, кто
хочет, и те, кто не очень.

Ты сейчас используешь свободы западного общества, а если комуняки придут к власти,
то они эти же свободы отменят.
............

........
Национальную идею России не надо проявлять или озвучивать, она есть,была и будет.Это славянское православное христианство.
.........